Почему в Гагино песни поют редко?
Некоторое время назад в селе Гагино Топовского сельского совета Лев-Толстовского района побывали студенты Липецкого областного колледжа искусств и участники ансамбля «Воскресение» вместе с руководителем и организатором фольклорной экспедиции Кристаллиной Леонидовной Иващенко. Они встречались с народными исполнительницами, проживающими в этом населенном пункте.
Недавно и мы побывали там. Правда, песни мы не записывали, а пообщались с Марией Дмитриевной Ереминой, которой в мае 2018 года исполнится девяносто два года. Она поведала нам о своей жизни и о жизни села. Рассказ получился интересным. Мария Дмитриевна за многолетний труд имеет множество благодарностей, почетных грамот, является ветераном труда, тружеником тыла, награждена юбилейными медалями Великой Отечественной войны.
СЕЛО ДРЕВНЕЕ
Село Гагино впервые упоминается в 17 веке. Есть сведения, что эти земли принадлежали князю Ивану Даниловичу – сыну Даниилы Степановича Великогагина, который был русским государственным и военным деятелем, воеводой и окольничим. А родоначальником рода был воевода князь Василий Андреевич Большой Гага, умерший в 16 веке. На землях Лев-Толстовского района, который тогда, конечно, не был таковым, Иван Данилович поселил крепостных крестьян из села Гагино, располагающегося сегодня в Московской области.
В селе Гагино Липецкой области сегодня проживает около 130 человек. В основном это пенсионеры. По дороге к Марии Дмитриевне мы увидели остановочный павильон, церковь, памятник гагинцам, не пришедшим с войны. Село показалось нам достаточно большим. Живет Мария Дмитриевна в доме, построенном много лет назад, там еще сохранилась русская печь. Найти дом не составило труда - местные жители почти сразу подсказали, где его искать.
В доме есть электричество, газ, вода.
Вместе с пенсионеркой живет ее сын. Собаки возле дома нет, поэтому я спокойно вошел на двор. Дверь в дом была открыта и я, постучавшись несколько раз, но так и услышав ответа, вошел в помещение без приглашения. В сенях увидел металлические ходунки и старинный деревянный шкаф с резьбой. Мария Дмитриевна, узнав, что я из газеты, приняла меня радушно. Было видно, что это добрая и благодушная женщина. Она охотно отвечала на мои вопросы, рассказывала о своей нелегкой жизни. Отметила, что ходит плохо и редко бывает на улице.
- Песни мы пели в основном на свадьбах или на других каких-то торжествах, - говорит она, - а когда из Липецка приезжали их записывать, мы уже почти и не пели - возраст не тот. Пересказали им слова, они их записывали. Приезжали они к нам два раза. А село наше древнее, упоминается о нем еще в семнадцатом веке. Село было большое. Там за речкой был еще порядок, но и здесь домов было много. Свадьбы тогда играли, чуть ли не каждый день, поэтому и пели мы часто.
Родилась я в двадцать шестом году. Выросла здесь и практически вся моя жизнь прошла в этом селе. В нашей семье было шестеро детей, я была вторая. В селе была начальная школа. Вначале в ней обучали детей до четвертого класса, потом стали учить до седьмого класса. Дальше дети ходили в Гагарино, где была средняя школа. А потом у нас стали обучать до пятого класса. Я после четвертого класса тоже ходила в Гагарино. Село это находится от нас километрах в шести. Сестра доучилась до восьмого класса в нашей школе.
А я после пятого класса стала работать в колхозе. Нашу школу в сорок втором году закрыли, а в Гагарино я ходить не стала. Во время войны я была в Желтухино на военном заводе в Рязанской области. В сентябре сорок первого года отца забрали на фронт, а старшую сестру - на лесозаготовки, ей было тогда пятнадцать лет. Потом она вернулась и завербовалась на торфоразработки в Орехово-Зуево под Москву.
РАБОТАЛИ ЗА ТРУДОДНИ
- С обувью тогда было плохо. Мама мне дала прорезиненные сандалии. В них я могла только по полю за быками ходить. В августе сорок четвертого года меня и еще одну девушку из нашего села привезли в Ряжск, где мы стали учиться на шоферов. Нас готовили на фронт. Но та девушка медкомиссию не прошла и ее отчислили. Училась я одна из нашего села. Учились шоферить мы до марта сорок пятого. Потом я уехала домой. Учились с нами и ребята, им машины достались, и они проходили практику на них, а нам нет. Нам сказали, что дадут машины в мае, но в мае война закончилась и больше я туда не ездила.
Стала трудиться в колхозе. Возила корма. На возу мужик стоял лет восьмидесяти, а мы ему сено подавали. Он кричит: «Девка, девка, ты вот так вилы поворачивай, а то вспорешь меня на возу». Мы тогда и вилы то не могли, как следует держать в руках. Звали его Кузьма. Все делалось вручную. Возили сено всю зиму. Пять подвод по полтора - три центнера. Весной сеяли хлеб. Делали это руками. Были два мужика, но в основном трудились женщины.
Работали звеньями. У нас была своя бригада. Мы подносили зерно, отмечали места на земле, где уже было посеяно. Трудились мы с утра до вечера. Ходили, например, с матерями снопы вязать. Мы им сено подносили, а они вязали. Потом научились сами снопы вязать. Скирдовали вручную. Ржаные копны получались высокие и большие, состояли они из тринадцати снопов, а овсяные были поменьше. В них вмещалось двадцать шесть снопов. Потом на палках носили их в скирду. Мужик укладывал их. Потом стали возить сено на лошадях.
Косили хлеб. Косили крюками. Днем косили, а ночью – скирдовали. Днем лошади были заняты на других работах, а ночью их давали нам. Ночью их овода не кусали так, как днем. Вот такая вся жизнь и была. Потом стали свеклу сеять, до этого ее у нас не сажали. Летом на свекле работали, а зимой корма возили или на складе трудились. Кто-то коров доил, кто-то за телятами ходил. Работали за трудодень. Деньги нам не платили. Когда запишут трудодень, а когда и нет. Так мы работали до пятьдесят седьмого года.
ШОФЕРИТЬ НЕ ПРИШЛОСЬ
- В пятьдесят седьмом году наш колхоз соединили с Гагаринским колхозом и объединили в совхоз. Он начал платить деньги. Невеликие это были деньги, но все-таки деньги. А до этого, получается, трудились бесплатно. На машине мне работать больше не довелось. Машина в нашем колхозе была одна. Это была полуторка. В тридцать седьмом году родился хороший хлеб, его сдали и на эти средства приобрели автомобиль. На ней рабочих возили на поля, которые находились далеко. Изредка и в обед она приезжала за нами. Но в основном везде мы шагали пешком.
Шофером был молодой парень. После войны появились в колхозе и трактора. Были они колесные, но колеса были железные и со шпорами. Света у них не было, а имелись «летучие» фонари. Как-то раз пахали два трактора на поле ночью. Один трактор сломался. Водитель вылез из кабины и сел в борозду. Наверное, задремал и не услышал, как второй трактор едет. Второй тракторист его не увидел и задавил. Прибежал утром в село. Стали разбираться. Мы тоже ходили туда. Поле, где все произошло, находилось недалеко. И мы видели тракториста. Как он сидел, так и погиб.
Вот такая была техника. Были и комбайны, но их возил трактор, а сами они не ходили. Сейчас все механизировано, а тогда вручную все делали. Например, из бункера насыпали зерно в мешок, а потом из этого мешка пересыпали зерно в кузов машины. Вот такая была работа. Но жили мы при Советской власти неплохо. Была у нас своя больница. Находилась она в доме, где жила барыня. Здание это было двухэтажное. Низ - кирпичный, а верх – деревянный. Врач был хороший. Он не только лечил, но и операции делал. Но врачей было несколько, последняя врач отработала там лет двадцать, наверное.
Я говорю, что когда мы проезжали по селу, то видели памятник павшим в годы Великой Отечественной войны сельчанам. Мария Дмитриевна отвечает, что поставили его почти сразу после окончания войны. Там указаны имена гагинцев, не вернувшихся с фронта. Неподалеку от этого обелиска есть еще другой памятник. Там же неподалеку находится церковь. Ее восстановили, ведутся службы. Правда, служат там редко, и ходить в нее некому.
Приезжают на службы в основном топские и загрядские. Мы посмотрели на этот храм. Возле церкви сохранились столбы от арки. Видно, что строение это было необычное. Но был в селе и другой храм. Мария Дмитриевна говорит, что был он большой и красивый. В нем долгое время хранили зерно, а потом разломали. В селе сейчас есть несколько современных домов, но в основном сохранились здания старинной постройки. Лично мне было интересно посмотреть и сфотографировать их.
Я НЕ ЖАЛЕЮ
- До революции село было богатое, красивое, - продолжает свой рассказ Мария Дмитриевна, - жила здесь барыня. Рассказывали, как ее потом раскулачивали, а затем увезли куда-то в Чаплыгин. С ней вывозили и ее мебель. А перевозили ее два брата и один мужик. Вот этот мужик все, что вез, перебил. И барыня говорит: «Дураки серые, мы остались в один рубахах, а вы останетесь вообще голышом!». В некотором смысле она была права. Жизнь была разная, навидалась я всякого.
В семидесятые - восьмидесятые годы, мне кажется, наконец, все нормализовалось, стало хорошо. Люди стали зарплату хорошую получать, появилась стабильность. А потом нашу страну опять ввергли в хаос, развалился Советский Союз. Зачем это было сделано? Но сейчас тоже жизнь вроде бы нормализовалась. Пенсию приносят вовремя. Если на почте выходной, то нам ее приносят заранее. Почтальонка – приезжая, перебралась к нам из Москвы. До нее была другая почтальонка, но она сломала ногу и больше работать не стала.
Почтальонка - девчонка хорошая, носит почту вовремя, газеты приносит три раза в неделю. Она уже три года работает. Но живут в селе одни пенсионеры. Молодых у нас мало осталось, их можно по пальцам пересчитать. Они все работают в других местах, здесь хозяйства никакого нет. Есть и приезжие, но тоже уже люди пожилые. Вначале наш совхоз был «Гагаринский», а потом стал «Топский». Он несколько лет был миллионером. Строил жилье. Приехали люди. Но тогда они были молодые, а сегодня уже все пенсионеры.
Их детям уже лет по пятьдесят – шестьдесят. Я вышла замуж в сорок восьмом году. Вместе с мужем воспитали двоих сыновей. Дети - Николай и Михаил, после службы в армии, уехали жить в Москву. Сейчас у меня один внук, две внучки и пять правнучек. Муж умер двадцать четыре года назад. Один сын живет со мной, поскольку со здоровьем у меня плохо. Внуки и правнуки приезжают, правда, в основном весной и летом. Тут у нас хорошо. Воздух свежий, речка есть, недалеко лес. Правда, речка зарастает. Купаться там уже нельзя. Раньше снега было много, лед на реке стоял, морозы держались крепкие.
Мы с горок катались, по льду гоняли. А весной, я помню, ледоход идет, треск стоит могучий. Сейчас ни лед не поднимается, ни вода не набирается, ни снегов нет. Сейчас ничего не стало, погода изменилась. Раньше мы дорогу прокапывали, если не прокопаешь, то и не пройдешь, а сейчас два – три раза прочистит трактор и на всю зиму хватает. Колодцев было несколько, ходили за водой далеко. Скотину держали все. Я не жалею, что моя жизнь подходит к концу, были в ней светлые и темные дни. Хочется, чтобы наши внуки и правнуки помнили о том, как мы жили, но сами жили лучше!
Андрей МАРКОВ.
04.05.2018, 850 просмотров.
