«Нам просто некуда возвращаться...»
Наша газета неоднократно рассказывала о помощи многодетным и нуждающимся, которую оказывают благотворительный фонд «Для вас» и некоммерческая организация «Вера». Напомним, что создала их Татьяна Силенко. В 2014 году её семья бежала из-под огня с территории Украины. И теперь, когда в её родных местах – в окрестностях Северодонецка снова идут бои, Татьяна старается помогать беженцам. Пока у нее нет помещения для приюта, она поселила две семьи в своем доме в Тербунах.
У Татьяны шестеро своих детей, один из которых младенец. А теперь в доме еще больше ребятишек стало - в каждой приехавшей с Украины семье по двое детей. Но шум и гам не смущают хозяев, главное, что люди наконец-то в безопасности.
Родная сестра Татьяны, работавшая учительницей в Северодонецке, - крестная мама одного из приехавших малышей. Татьяна, конечно же, с радостью их приютила. Людям намного спокойнее, если есть уверенность хотя бы в завтрашнем дне, что ты едешь не в никуда, а тебя ждет крыша над головой и поддержка. Все-таки Татьяна сама прошла большой путь, она сама была такой же беженкой и смогла наладить жизнь в России.
Личные потери
Теперь этот путь предстоит Сиротиным и Агафоновым. Павел Сиротин приехал с женой Еленой и двумя сыновьями Кириллом и Иваном из поселка Боровское, который находится рядом с Северодонецком. А Дарья Агафонова вместе с дочкой Полиной и сынишкой Марком - из самого города. А вот ее муж Алексей остался в зоне боевых действий.
Агафоновы лишились машины, жилья. Снаряд попал прямо в их квартиру на седьмом этаже многоквартирного дома. Во дворе стоял автомобиль - в него тоже попал снаряд. Слава Богу, что семьи не было дома, иначе сейчас я бы с Дарьей не разговаривала. Не увидела бы, как она держит на руках Марика, который только появился на свет, ему всего месяц от роду. Не познакомилась бы с ее семилетней дочкой. На фотографии, которую показали знакомые, всё черным-черно, вместо квартиры - дырка в доме, и больше ничего. Больше она туда не вернулась.
Сегодня Даша переживает не о сгоревшем имуществе, а о своем муже, который остался там. Его просто не выпустили из города, развернув обратно на блокпосту, сказали, что идет мобилизация, и Дарья поехала одна с двумя детьми. Это было 24 февраля. А ведь в тот момент Агафоновы просто хотели уехать в деревню из города, чтобы укрыться от обстрелов, оградить детей от жуткой канонады. С тех пор Дарья не видела мужа.
«Бомбили сильно, мы выехали в деревню к бабушке. Сидели в подвале. Вылезали только, чтобы покушать приготовить, ребенка маленького помыть, да и холодно в подвале, так что, когда стихало, - на свой страх и риск вылезали. В магазинах уже ничего не было, всё было разбомблено, люди уже всё растащили», - вспоминает она. Так сложилось, что в деревню мать с детьми ехала, когда населенный пункт еще был под Украиной. Вскоре и там тоже стали бомбить. Потом туда зашли уже силы ЛНР.
Созвониться с супругом у Дарьи возможности нет. Переписываются - пишут друг другу сообщения, которые отправляются, когда вдруг появляется связь. Алексей пишет, что город обстреливают, не прекращая. Она постоянно думает, как там любимый, живой ли, как ему выехать в Россию?.. Сейчас это невозможно.
Павлу Сиротину повезло: на блокпосту посмотрели на детей, к тому же он невоеннообязанный по состоянию здоровья.
За что такое детям?
В 2014 году ни Агафоновы, ни Сиротины уезжать не собирались. В обеих семьях тогда появились первенцы. И вторые дети тоже родились в сложное время. Марку Агафонову месяц, а Ивану Сиротину - четыре месяца. Оба тихонько сопят на маминых ручках.
«Когда были бомбежки, они плакали», - с болью в голосе рассказывает Елена. А Дарья вспоминает, как дочка дрожала, а она не могла ее успокоить, потому что саму трясло. Полина повзрослела прямо на глазах. Девочка, оказавшись в семье Силенко, после всего пережитого стала объяснять хозяйским ребятишкам, что самое главное - это слушаться маму. «Вам бы не до телефонов было», - объясняет им девочка ту ситуацию, которую она пока еще не в силах забыть.
В нескольких домах по соседству с тем, где они надеялись укрыться от обстрелов, не осталось окон, крыши «улетели». Сиротины окончательно решились уезжать, когда в соседний дом снаряд попал. «Стены ходуном ходили, крыша дребезжала. Это было очень страшно, честно скажу», - видно, как у Елены проносится перед глазами ужасающая картина.
О том, что они покидают Украину, конечно, не сообщали. На блокпостах говорили, что едут в центральные районы страны, туда, где не стреляют. А сами ехали в уже освобожденное Сватово, как говорят, козьими тропками. «Там, где наши. Ну, русские», - уточняет Павел, чтобы я не сомневалась, о ком идет речь. Эти два слова для беженцев – синонимы: наши, русские.
Ехали маршрутом, который указали другие беженцы. Сначала советовали писать на машинах «дети», потом обозначать это на украинском языке. «Так как нацикам может не понравиться, что на русском написано, - объясняет Павел. - Потом сказали повесить на антенны белые ленточки. А на ближайшем блокпосту украинец был адекватный, на русском разговаривал, сказал снять их немедленно, за эти ленточки нацики могут и расстрелять».
Добрались до нашей стороны и, передохнув, поехали на границу. Там надо заполнить миграционку, пообщаться с полицией, с сотрудником ФСБ, снять отпечатки пальцев, сфотографироваться. Полиция записывает паспортные данные, куда едут. ФСБ спрашивает, что видели, проверяют телефоны, а вдруг диверсанты. Потом, когда ехали по трассе М4, машину с украинскими номерами остановил сотрудник ГИБДД. Спросили, всё ли в порядке, нужна ли помощь. «Приятно», - отмечает Павел.
Терпеть нельзя бежать
В 2014 году ополчение в районе Боровского, находилось недолго. «Они отступили, пришла украинская армия. У меня супруга тогда беременная была. Ехать куда-то проблематично. Да и особо некуда было. Это в данный момент кума - гражданка России. А тогда она была украинка, тоже жила в Северодонецке. Эти восемь лет как-то перебивались. С работой было не очень. Приходилось на двух работах работать. Я по образованию химик-технолог. В Северодонецке до сих пор официально числюсь на предприятии «Азот», - рассказывает Павел.
В 2014 году Дарье было 20 лет, она тоже родила тогда первенца. Работала в школе лаборантом по химии, муж - на СТКЭ, это теплосеть. Он и сейчас там числится, но на работу никто не выходит.
«Деньги даже все заблокировали, - продолжает разговор Елена. Хотели здесь снять, как тут же пошли звонки из банка, дескать, вы попали в страну-агрессор. А у людей в наличии - только гривны, их тоже никак не поменяешь, а то, что на электронном счету, блокируется, и перевод сделать нельзя. На Украине в магазинах расплачивались в последнее время только наличными, Интернет не работал, а к банкоматам - километровые очереди», - перечисляет проблемы Сиротина. А ее муж добавляет: «Было такое, что в очереди стоишь полдня. Тут начинается бомбежка - и сразу всё закрывается, все разбегаются».
В очередях стояли на улице, в магазин пускали по два-три человека. Наша ситуация с сахаром (многие запасаются им в невероятных количествах) ни в какое сравнение не идет с по-настоящему продуктовым бедствием на некоторых украинских территориях. В Боровском, например, было тяжело купить даже хлеба. Владельцы магазинов вырывались раз в несколько дней в Северодонецк, где можно было взять хлеб в пекарне, и везли в поселок. И работал магазин не по графику, а когда нет бомбежки. Бомбежки было в шесть утра, потом чуть утихало, затем в одиннадцать, и снова перерыв. Потом вечером. У них даже график был свой. А когда семьи уезжали, бомбили уже целый день. Прятались в погребе, боялись даже, что из дома не успеют туда добежать. Спасали заготовленные запасы.
«Украинские позиции находились с нескольких сторон. Мы точно это знаем, мы же местные, - с уверенностью рассказывает Павел. - И они начинали канонады по поселку, друг по другу и в сторону Северодонецка. Оттуда ответка прилетала по нам же и по поселку, по их позициям. Вот так вот - свои по своим. Чтобы сказать, что Россия стреляет. В четырнадцатом году такие же были провокации, это у них нормальная практика».
О том, что украинские власти лгут своему народу, слышали многие, подтвердил это и Сиротин. «Но я там жил и четко знаю их позиции, - приводит доказательства Павел. - Российские войска на тот момент, когда мы уезжали, даже не дошли до нас. Украинские позиции поставили вокруг поселка, внутри поселка - «грады». Между домами спрятались, возле церкви - ничего святого у них нет. Их очень тяжело выбить из поселка. За мирное население им удобно прятаться, потому что русским приказано максимально оберегать мирное население». Так же и в самом Северодонецке. Украинские силовики даже выселяли людей из домов, чтобы заселиться самим, ставили вокруг технику, мародерствовали. Всё, как в фильмах про гитлеровцев. Убежали люди из квартиры, чтобы спрятаться во время бомбежки. Возвращаются - а в квартире уже хозяйничают ВСУшники.
В 2014 году Павел тоже сталкивался с беспределом с их стороны. Он работал в торговой фирме, развозил продукты по накладным с экспедитором. На украинских блокпостах часто требовали продукцию бесплатно. Объяснял, что потом вычтут из его зарплаты. Звонил начальнику, тот разрешал дать, лишь бы отстали.
Сейчас мирные жители северодонецких окрестностей живут просто в диких условиях. Например, в Боровском нет света в домах - с тех пор, как разбомбило в поселке подстанцию. Был разрыв в газопроводе по одной ветке, и его не стали ремонтировать, перекрыли весь коллектор - так отключился и газ. Сказали, пока война не закончится, ничего не исправят. В таких условиях сейчас живут родители героев моего рассказа. У кого из соседей буржуйка есть, у кого еще печка осталась - к ним и ходят приготовить еду.
В том, что на Украину возврата нет, уверены обе семьи. «Как там жить с детьми?» - вот что больше всего их беспокоит. «Нам просто уже некуда возвращаться», - говорят Сиротины и Агафоновы в один голос. В России они сразу же сделали временную регистрацию. Теперь надо заниматься остальными документами, проходить медкомиссию, устраиваться на работу, решать вопрос с жильем. В общем, бытовые вопросы. Сложные вопросы, но главное, что мирные.
Юлия ПАЖИТНЫХ.
Фото автора.
13.04.2022, 477 просмотров.
