Очарованье Синеокой
У Беларуси не было своего Гоголя, который, как про украинскую ночь, написал бы о Минске: «Знаете ли вы Минск? Нет, вы не знаете Минска». Я, конечно, не Гоголь и даже не Алесь Адамович, но Минск люблю настолько, что если бы меня спросили, где бы я хотела жить и даже умереть, сказала бы: в Минске – лучшем для меня месте на Земле. Город моего детства, как настоящий добрый друг, с тех самых пор мало изменился, разве только стал четче и понятнее. Это он снится мне, подсвеченный светом зеленой листвы своих парков, прогретый не палящим, а сдержанным и мягким солнцем, касающимся щек легким ветерком утренних улиц. Он, корона Беларуси, встречает меня своими добрыми людьми, каких я не знала нигде и никогда больше. Это ему, приезжая из России и видя величественные городские «ворота» на привокзальной площади, я мысленно говорю «здравствуй», совсем как человеку.
К РОССИИ - С ЛЮБОВЬЮ
В Беларуси, надо сказать, к русским отношение уважительное, но с разными подсмыслами: кто-то искренно говорит, прикладывая руку к груди, что Россия – великая страна, кто-то считает, что мы сказочно богаты, и уважение к русским в таком случае эквивалентно уважению к кошельку. «Нам показывают по ТВ, что у вас зарплата в три тысячи долларов», – говорили мне минчане. Этот миф о нас столь живуч в Синеокой, что от частого употребления стал почти истиной в головах белорусов. «Вы из России, вас по говору слышно, у вас акцент московский», – говорили мне всюду, стоило только открыть рот. А дальше было интереснее: «Белорусы вообще добрые, но тут праздники, Новый год, воришки вспоминают свое призвание… Вы не говорите никому, что из России приехали, а то вас ограбят».
Огорошенная такой перспективой и благодарная за предупреждение, я старалась нигде специально не афишировать свое происхождение, но не помогает: русских здесь (ненавижу ельцинизм «россияне») узнают с порога. Так, на пороге главного храма Минска – Соборе в честь сошествия святого Духа, ко мне обратился дедушка с просьбой помочь. Деньги у меня белорусские закончились, потому что в тот день я уезжала домой. «А вы дайте российские, мы обменяем!» – обрадовался дедушка. С обменом денег в Минске и впрямь проблем нет: во всех крупных магазинах стоят банкоматы-обменники, также российский рубли на белорусские вам конверируют в любом банке, на железнодорожном вокзале сразу же по приезде, в аэропорту (курс: один белорусский рубль к тридцати российским рублям). Подаю дедуле нашу сторублевую купюру. Он благодарит: «Россия – щедрая душа… Дайте еще пятьдесят, я у вас видел».
Рады белорусы гостям из России, даже никто и про газ не вспоминает. Со мной случилось так, что я зашла в троллейбус, но увидела поздно, что привычного компостера в нем нет; это был троллейбус пригородного маршрута. Оценив мою растерянность перед надвигающимся кондуктором, вошедшая со мной девушка сказала: «Я заплачу за вас, тут дешево». Пять копеек белорусских – мелочь, а приятно. Также приятна была скидка в зоомагазине – это для соседей.
Помню, как застыла перед табло в минском метро, запутанная белорусскими названиями станций, и тут же передо мной вырос молодой человек: «Вам помочь? Куда?», хотя я и не просила о помощи. А девушки в веночках из васильков в ресторане национальной кухни «Васильки», которые встречают в дверях, здороваясь с каждым, а после ужина/обеда/завтрака, основанных на книге «История белорусской кухни», всегда спросят: «Всё ли вам понравилось?» Скорее всего, у них это прописано в этическом кодексе заведения. Но человек, входящий сюда с декабрьского холодка, посидев около настоящих поленниц под соломенными импровизированными крышами и приятную национальную музыку (белорусских «Песняров» наслушаетесь на всю оставшуюся жизнь, точно), отведав «святочныя» порции драников, чувствует, что он здесь самый дорогой гость и брат, и вообще «жыць добра».
Кстати, о языке. Все знакомые мне белорусы говорят на русском языке: и между собой, и с детьми, потому что русский наряду с белорусским имеет статус государственного. До 1937 года же в Белоруссии было не два, а четыре официальных языка: русский, белорусский, польский и идиш, но об этом чуть позже. Сами белорусы говорят, что не чувствуют перехода с русского на белорусский и обратно, но ревностно обижаются, когда их страну называют Белоруссией, а не Беларусью. И мы не будем.
В метрополитене Минска все-таки заметно вытеснение русского языка. Если раньше станции объявлялись по-белорусски с непременным дублированием русского, то теперь вместо русского – английский эквивалент. Звучит это несколько эклектично, а порой и смешно: «Станция «Кастрычницкая» – «Кастрычницкая стэйшэн». По-русски – это «Октябрьская», но о русском названии напоминает лишь надпись на одной из стен, оставшаяся с советских времен. Омерзительное название «совок», кстати, никак не применимо к Беларуси, а к Минску в частности. Его муссируют те, кто презирает не только свою историю, но в целом – российскую государственность. Ничего советского в минской жизни нет, кроме «сталинской» архитектуры, поднявшей Минск из руин войны, и чувства покоя и защищенности. По минским улицам можно безбоязненно гулять в любое время суток, встречаясь разве что с пересекающимися нарядами милиции вменяемого вида. А в метро люди не летают со скоростью бешеных электронов – идут себе спокойно, что вообще не характерно для столиц.
А еще Беларусь всегда отличала чистота на улицах: мусор убирается быстро и четко. Не было дня, чтобы не увидела в любое время уборщиц в метро Минска с обычными вениками, а на улицах допоздна и убирающих дворников в экипировке. Приезжих на таких работах не держат, о чистоте города белорусы заботятся сами. В Минске к природе относятся бережно, сохраняя природный облик города; это заметно даже в названиях микрорайонов: «Уручье» (т.е. «у ручья»), «Зеленый луг», «Веснянка», «Малиновка», «Грушевка»… Впервые я увидела, что там, где строят дом, все деревья сохраняют, а стволы досками опоясывают, чтобы техникой не повредить. России, конечно, до такого пока далеко. Хотя сами белорусы считают Россию более продвинутой буквально во всем.
В целом же от Беларуси создается ощущение какой-то правильной действительности, но и чувство, что эта правильность столь же искренняя, сколь и хрупкая. Особенно эта хрупкость ощущается, когда, поднявшись на 23-этаж, на смотровую площадку, предоставляемую гостиницей «Беларусь», видишь центр города в огнях, уютное, мощеное кирпичом Троицкое предместье с перекинутым алым мостиком на Остров слез, где о погибших в Афганистане плачет ангел, отлитый в металле, с плескающимися отражениями разноцветных огней в реке Свислочь. Как в песне, которую мне приходилось неоднократно слышать в Минске: «Ясная, светлая, чистая, нежная, белая Белая Русь. Засветло, затемно, буднично, празднично… Как за тебя я боюсь».
«А ЖИДЫ ЗДЕСЬ В ЧЕСТИ»
Эту фразу произнес Эдуард Успенский, создатель Чебурашки, правда, о другом городе, но она кажется органичной для Минска, хотя я и не любитель вымерять мензурками кровь на предмет национальности. Но в Минске чаще всего за короткий промежуток времени мне приходилось слышать, что люди указывают на свою нацпринадлежность, причем без русофобий или антисемитства с той или другой стороны.
До войны в Минске жило много евреев. Сейчас, зайдя на Восточное кладбище (минский аналог Ваганьковского или Новодевичьего), можно увидеть целые секторы похороненных там людей этой национальности. Президент Лукашенко отмечал, что еврейский народ сделал много для культуры и развития страны. И не только: Беларусь дала Израилю больше президентов, чем самой себе. Чубайс, кстати, тоже родом из Беларуси, но тут уж явно «свезло так свезло» России.
После войны евреев в Минске осталось немного, но встречаются. На набережной Свислочи попросила прохожего сфотографировать меня. Он согласился, а напоследок сказал: «Я еврей. Приходите к нам в синагогу, она рядом». – «А меня пустят?» – «Да, только нужно одеться по-другому». «Я похожа?» – задаю лукавый вопрос. Надо сказать, что люди других национальностей не раз принимали меня за свою. Парень пригляделся: «Что-то есть…» В синагогу, которая расположена вблизи и главного православного храма Минска, и католического костела, зайти времени не осталось, хотя и интересно было бы. Зато посетила Свято-Духов кафедральный собор, что в Верхнем городе старого Минска, и костел святых Симеона и Елены.
Светлана ЧЕБОТАРЕВА.
15.01.2020, 2699 просмотров.
