- «Я ИЩУ СПРАВЕДЛИВОСТИ».
- В селе Становом из-за нескольких метров земли чуть не убили бывшего узника фашистках лагерей. Вот уже несколько лет идет тяжба между соседями за межу по улице Мичурина. Есть уже и судебное решение о том, что один из соседей все-таки нарушил границы земельного участка другого соседа, но убирать свой забор «захватчик» не торопится, а судебные приставы бездействуют. Об этом нам рассказала Мария Павловна БОБРОВА, это ее мужа избил сосед в начале июля.
- В ПАМЯТЬ ОБ ОТЦЕ
- Мы приехали в Становое по указанному адресу и увидели большой новый дом и рядом поменьше, старый. За этими двумя домами находится земельный участок с фруктовым садом. Именно из-за межи на этом участке и идет сыр-бор. Мария Павловна живут с мужем по другому адресу, а тут строится сын, который нынче живет в столице. Показывает мне пенсионерка и забор, который незаконно, по ее мнению, воздвиг сосед.
- - Ему, видимо, мало этой земли, он решил захватить и часть моей, - с обидой рассказывает пожилая женщина, указывая на земельный участок за забором из сетки-рабицы. – И свою загородку он прибил к моим деревьям. Экспертиза замерила и установила, что здесь имеются нарушения, но сосед не убирает загородку. Я судье говорила, что он ставит забор, она заверила: как поставил, так и уберет, но, однако, никто ничего не убирает, захватил мое и все.
- Мария Павловна рассказывает мне предысторию скандала.
- - В две тысячи шестом году сын решил возводить свой дом на старом фундаменте, который остался еще от моего отца. Ему сказали, что нужно земельный участок разделить. Он спросил, зачем. Мол, я строюсь на старом фундаменте деда. Но так получилось, что землю все равно стали делить. Приглашаем геодезиста. Он берет пять тысяч рублей за это. Он должен был пригласить работника сельского Совета, кого-то из земельного отдела, соседей. Когда проводилась разметка земельных участков, соседи были согласны с этим, а потом этот сосед взял и перенес забор на мой участок. Вот, посмотрите, одно дерево стоит мое, второе его, а тут он дерево вообще наполовину разрубает. Вот мы прокапывали ров, он остался до сих пор, это и есть граница между нашими земельными участками. Почему он оказался на его стороне, никак не пойму. Этот земельный участок был моего отца полностью. Сначала он был в пятьдесят соток, потом стал тридцать соток, а теперь его совсем окромсали.
- Я интересуюсь, а какое же решение вынес суд?
- - Сосед подавал в суд на меня, будто бы я мешаю его комфортной жизни и захватила часть его земли. Поскольку я не захватывала его землю, я прошу назначить судебную экспертизу. Судебная экспертиза назначается тамбовская. Я плачу шесть тысяч двести рублей. Экспертиза из Тамбова все просчитала, и выяснилось, что соседский участок фактически больше, чем указан в документах. То есть спереди он захватывает у меня земли на метр, а сзади на полметра. Экспертиза вынесла решение и чертеж сделала. Суд присуждает с него удержать эти деньги. После этой экспертизы пишу заявление установить границы как положено, а они не устанавливают, а оставляют согласно акту, который писали по привязке. Я говорю: почему? Границу должна установить администрация и земельный комитет. Прихожу в администрацию, там отвечают: «Это не наше дело». В земельный комитет прихожу. Там конфликт. В моем приватизационном свидетельстве вместо двадцати восьми и восьми десятых соток специалист зачеркнула и поставила двадцать одну и пятьдесят восемь десятых сотки. Спрашиваю: «На каком основании?» - никто не отвечает.
- Мой отец военный, знаменосец, дошел до Будапешта, и он не завоевал себе клока земли? Мой отец меня просил: «Дочка храни память обо мне – вот этот дом с земельным участком». И вот сын нервничает, он говорит, лучше бы я в поле построился, столько бы не имел неприятностей. Но поскольку я помню обещание, которое дала отцу, я борюсь за свое.
- Я ВАМ РАССКАЖУ ВСЕ ПОДРОБНО…
- Прошу Марию Павловну рассказать о себе. Оказывается, ей уже восемьдесят один год, а она еще очень бойкая, ухаживает за мужем-инвалидом, которому восемьдесят три года. В хозяйстве корова и телка, куры.
- - Я с детства работала, - вспоминает Мария Павловна. - В десять лет, когда война началась, мы вязали рожь. Мать вяжет, а я таскаю в снопы. Потом их складывали в копну, туда входило пятьдесят два снопа. Когда молотили, нас, детей посылали наверх скидывать эти снопы. Потом картошку выбирали. Распахивали сохой. Брат у меня был, ему тринадцать лет было, он сохой пахал, а мы выбирали. Учиться сложно было. Я отучилась семь классов. Бедно жили. И я поступила в комбинат бытового обслуживания ученицей. Брали на полгода, но получилось так, что я за три месяца все освоила. Стала мастером, поработала с сорок седьмого года, в сорок девятом году меня посылают учиться на закройщицу дамской одежды. Там я отучилась, поработала, комиссия приехала, посмотрели, меня отправили учиться на технолога. Потом была инженером бытового облуживания. И я получила медаль на столетие Владимира Ильича Ленина как лучший работник. Дальше мне дали значок «Отличник службы быта». Но я заболела, операцию мне делали, и некоторое время я работала в Госбанке. После Госбанка возвращаюсь на комбинат бытового обслуживания, поработала, были командировки. Но тут заболевает мама. За ней надо ухаживать, и я перехожу в Дом пионеров. А в восемьдесят шестом году вышла на пенсию.
- В восемьдесят девятом году организуют крестьянские подворья. Нашему руководству нужен был человек, который делал бы это все. У меня хозяйство было – три коровы и два бычка. Приезжают глава администрации, глава сельской администрации и директор совхоза. Говорят, это нужное дело, я согласилась. Заключили договор о том, что они обязуются мне дать поросят весом в двадцать килограмм, а я должна через полгода им сдать их весом по сто двадцать килограмм. Я их беру, и поросята у меня выходят в убойном весе сто тридцать семь килограмм. В девяностом году был конкурс в Москве, я стала победительницей. И за эту победу мне дают телочку. Племенную, тысячу рублей она тогда стоила.
- ЖИЗНЬ МОЯ – ОДНИ ПРОБЛЕМЫ
- Поведала мне Мария Павловна о том, что раньше власти к людям относились с большим уважением, чем сейчас. Несколько раз она была в столице, и вопросы решались.
- - А сейчас пиши хоть Господу Богу, - сетует она, - правды не добьешься! При советской власти было все иначе. Когда сестре сделали операцию на сердце, ей пообещали квартиру на нижних этажах. А у нее были двое детей и муж инвалид. Но квартиру ей не давали. Тогда я поехала в Москву на заседание съезда. Когда я зашла туда, все рассказала, мне говорят, этого не может быть. И направили меня в ЦК. Я пошла туда. Там рассказала о сестре и ее семье, мне сказали, езжайте домой, все решим. И действительно, оказывается, здесь осталось шесть квартир резервных. И сестре дали благоустроенную трехкомнатную кватиру на улице Коммунаров. И детки выросли, и все у нее нормально.
- А сейчас нашими бедами интересуются лишь ради того, чтобы шоу из них устроить. У меня, например, разболелся зуб под золотой коронкой. Пришла к стоматологу. В общем, он вырвал мне хороший зуб вместе с коронками. Меня отхаживают, я говорю, что ж ты сделал? И об этой истории я написала на телевидение. Была передача, вел ее Комиссаров. И меня пригасили на эту передачу. Приезжаю в Москву, приняли меня хорошо, рассказала свою историю. Но фамилию врача так и не назвали. А я осталась без зубов.
- Жизнь моя - одни проблемы. Даже на пенсию когда пошла, советская власть мне дала 132 рубля, это потолок. При демократии смотрю – у других, кто толком и не работал, - побольше пенсия. Милые, как так получается, - спрашиваю. Мне говорят: коэффициент у вас не подходит. Как не подходит? Где у меня зарплата больше, тут коэффициент ниже, где зарплата ниже - там, наоборот, коэффициент выше. Пришлось писать Путину, и мне сразу установили повышенную пенсию. Муж - узник немецких лагерей, сколько обращалась, чтобы ему пенсию повысили, говорят -не положено. Его же в Германию не угнали, а то, что он десять месяцев находился за колючей проволокой в Воронеже, а перед этим они семь месяцев жили в оккупации, это не считается. Вот такие у меня проблемы. И самой всю жизнь не везет, и мужу. Четвертого июля пришел сосед и разбил ему лоб. Медицинская комиссия пока заключение не дала. А в полиции говорят: ну, ведь не убил же...
- Я очень много выпустила мастеров-швейников, одна из них вот и сейчас на комбинате работает директором. В районную Книгу почета внесли меня. И что меня удивляет, вот когда было нужно руководству, они ж меня сразу нашли, я была уже три года на пенсии, и я выполнила их просьбу, а когда тебе что-то надо, то не достучишься до власти никогда.
- УГОЛОВНО ОСУЖДЕННАЯ
- Рассказала мне Мария Павловна и о своей печали, которая гложет ее, наверное, даже больше чем проблема с земельным участком.
- - На старости лет оказалась я уголовно осужденная. Мне говорят, но ведь судимость-то с тебя сняли! Так-то оно так, но позор есть. И денежки в доход государства удержали. А случилось так. Когда мои родители умерли, я стала в наследство входить, мне сказали: не имеешь право иметь две жилплощади. И нам пришлось как бы разделиться. Муж тут живет, один, а я там, но живем-то мы вместе…
- Мы с пенсионеркой идем к их другому дому, где они с мужем живут, там же обитает и корова с телочкой. Домик, по сравнению с «хоромами» сына, неказистый. Из красного кирпича, еще тех, давних лет.
- - Вот здесь, - показывает мне дерево в огороде Мария Павловна, - была привязана моя корова, а вон там дом соседки, с которой мы поссорились. Вот сетка-рабица, как я к ней могу привязать корову? А соседка говорила в суде, что я корову привязала именно к ней. А началось все, я думаю с того, что соседка брала у меня молоко, когда отдаст за него деньги, когда нет. Навоз от моей коровы она таскала на свой огород сколько угодно. А потом корова отелилась, и я молока ей не стала давать. Говорю, Марья Федоровна, я теленка отпаиваю. Три раза у меня спросила, потом говорит, убери свою корову, она мою сетку порвет. Я говорю, почему я ее буду убирать? Огород не твой, с соседкой мы договорились. Она берет тяпку и начинает избивать мою корову. Я ей сказала: не хамничай! Вася хамничал, это ее муж, он следователем милиции был, подавился и умер, и ты подавишься. Она закричала: «У, цыганская морда!» - и налетела меня бить. Но у нее ничего не вышло, тогда она мне пригрозила, что другим путем меня накажет. И наказала. Подала в суд на меня за оскорбление личности. В суде моих свидетелей никто не слушает, а ее, даже тех, которые вообще живут от нас неизвестно где и никак не могли что-то услышать, записывают. Сюда никто из следствия не приезжал, свидетелей не опрашивал, как они могли установить, что я ругалась, по их словам, матом, ума не приложу. А еще соседка заявила, что понесла моральный вред. А подтвердить это ничем не смогла. В больницу или в поликлинику она не обращалась после нашего конфликта, какой же вред я ей нанесла? Сетка-рабица вот на месте, нигде не порвана. В общем, оказалась я без вины виноватая, а в суде говорят, что соседка моя - работник прокуратуры. Значит, ей можно так себя вести?..
- Мне нечего было ответить Марии Павловне. Ведь она стала жертвой деревенской вендетты лишь потому, что не продала молока соседке. Неужели же это достаточный повод, чтобы мстительно таскать по судам старушку? Или у нас совсем разучились жить по законам добрососедства? Пусть даже, как полагает суд, она нагрубила соседке. Не лучше ли было простить друг другу горячность и жить нормально, не наматывая клубок обид?
- К сожалению, помочь пенсионерке мы не в силах, был суд, а это орган власти, решения которого можно обжаловать только в высшей инстанции, но удивляет во всех этих историях другое. Почему наши старики попадают в такие ситуации? Может быть, потому что все еще живут по законам ушедшего времени и верят в справедливость? Они ищут правды, но чтобы добиться ее, может быть, и не хватит всей жизни.
- Из Станового Андрей МАРКОВ.
- фото автора
21.08.2012, 1348 просмотров.
