ЗАТЕРЯВШИЙСЯ В ПОЛЕ
На проселке, уводящем в полк – никого, ни одной живой души! Оглядываюсь. И с радостью – она во мне как вспышка! – неподалеку справа вижу хлопочущих около пушки артиллеристов. Они пытаются прицепить орудие к подошедшему трактору-тягачу.
Круто повернув, бегу к ним. И тут же, как вкопанный, замираю: из-за лощины, которую уже успели оставить артиллеристы, из-за кустов – неспеша, как бы ощупывая землю гусеницами, надвигается танк. По орудию с набалдашником пламягасителя и раскраске определяю – вражеский! Танк ускоряет ход и – как мне показалось в первый момент – идет прямо на меня!..
Бегом и насколько хватает сил скачу назад, на дорогу. И все ускоряю темп. И тут, спустя каких-то пятнадцать минут меня настигает скачущая галопом неказистая лошаденка, запряженная в небольшую повозку - фурманку*. На облучке, наклоняясь и нахлестывая явно перепуганную животину, никто иной – старшина нашей штабной батареи Бондарчук!
Он делает мне какой-то непонятный знак рукой. А я, ухватившись за заднюю стенку фурманки, поддаю ходу. Однако скоро сознаю: долго соревноваться в скорости с лошадью я не могу, а места в повозке нет. Возок и взаправду загружен до предела. И не только имуществом хозяйственного Бондарчука. Поверх груза – с закрытыми глазами и мертвенно бледным лицом, в запятнанной кровью гимнастерке, в бинтах находился раненый – теперь уже во второй раз – Анатолий Садовников!..
Толич, - так, по-дружески с легкой руки Виктора Птицына, звали мы Анатолия, - с усилием открыл плотно сжатые веки и, узнав меня. Виновато улыбнулся, словно извиняясь за свою беспомощность.
В этот момент повозка резко подпрыгнула на ухабе, и мои, уже успевшие онеметь руки, отрываются от нее. С трудом сохранив равновесие, перевожу дыхание. Короткое свидание с другом закончилось. Надежда забраться на возок Бондарчука рухнула. И теперь я остался один-одинешенек на безлюдных пространствах орловских полей. Недавние события, проходившие здесь, уже отгремели. Ушли в небытие. Отступили вместе с нашими войсками…
Кто я есть теперь?! Отставший от своей части солдат. По сути – без вести пропавший. Даже для моих друзей.
Найду ли я их, свой полк? Год назад на пересыльном пункте в Усмани я сам принимал бедолаг, потерявших свои полки и роты в тяжелых боях под Воронежем, с сочувствие наблюдал, каково им приходится… Ох, как верно сказано: один в поле – не воин!..
Главная моя беда в том, что мне, абсолютно, неведома обстановка на нашем участке фронта. Понимаю только одно: по нашим передовым позициям немцы нанесли удар сокрушающей силы. Удержать их было невозможно. Но как глубок прорыв врага? Удалось ли нашим войскам закрепиться на запасных позициях? И сохранило ли наше командование управление ими?
Но что я мог знать об этом?! Возможно, прорыв немцев так глубок, что я уже давно на захваченной ими территории. Прошло уже несколько часов, как я покинул деревушку Степь. Закончилась и неторная дорога, по которой ускакал и скрылся из моих глаз старшина Бондарчук. И я совсем один среди разоренных, искореженных колесами и гусеницами бронетранспортеров, тягачей и танков молчаливых полей, изуродованных уже остывшими воронками разорвавшихся снарядов и мин. На одном из таких полей – космы поникшей, поваленной ржи. Кто-то посеял ее. Однако она так и осталась нескошенной. Подавляющая часть бывших пашен поросла донником и другими дикоросами. И ни единой живой души. Ни одной, вспорхнувшей из под ног птицы!
Неужто жизнь вовсе покинула эти места?! И когда на моем пути попалось давно брошенное гнездо с высохшими, пустыми скорлупками яиц перепелки, я невольно перед ним остановился. Птенцам не суждено было появиться на божий свет!..
Но я сознательно сдерживаю свои эмоции. Еще в первые дни по прибытию на фронт этому учил меня Анатолий Садовников. «На войне всякого насмотришься, - говорил он. – Держи в узде свои чувства, не теряй голову…»
Что ж, в этом смысле я вроде бы держусь. Хотя на ногах с глубокой ночи, особой усталости нет и в помине. Даже о еде ни разу не вспомнил в этот сумбурный день! Значит, мои домашние тренировки не прошли даром!.. Правда, не помешало бы в такую жару напиться – во рту пересохло…
Вместе с тем нарастает и недовольство собой. Бегу хоть и без паники, но наугад. Так сказать, «куда кривая выведет». Бросаюсь то вправо, то влево. Мечусь, как слепой котенок!.. Уже не один десяток километров одолел подобным образом. А что толку? Вот уже и солнце заметно стало склоняться к западу…
Останавливаюсь. Оглядываюсь и прислушиваюсь. До моего слуха доносятся звуки жаркой артиллерийской дуэли. В километрах шести впереди себя вижу знакомые очертания Ольховатских высот. На них, на звуки канонады и надо идти – туда, где идет бой…
Александр Вобликов.
с.Чернава.
01.06.2011, 1150 просмотров.
